Людям, увлеченным футболом, свойственно все подвергать… нет, не сомнению, как предлагал великий философ, а сравнению. Кто лучший футболист, какая команда лучшая в мире или в истории, какой тренер лучше всех остальных и т.д. и т.п.? Ответы на эти и подобные им вопросы и привели, между прочим, к появлению всевозможных призов, типа «Золотого    мяча». Не раз и не два в различных радио- и телепрограммах мне задавали вопрос: какой матч сборной СССР был, на мой взгляд, лучшим в ее истории? И я всегда уклонялся от ответа, потому что, действительно, не мог решить, какую встречу назвать. Ведь в памяти сразу всплывало множество матчей, начиная с начала 50-х годов, когда наша сборная иногда выступала из каких-то «высших» соображений и под вывеской сборной Москвы или сборной клубов.

Но спрашивающим слушателям или телезрителям я задавал встречный вопрос: а сами-то вы какой бы матч назвали? И многие из них называли состоявшийся в Лужниках в мае 1968 года матч СССР – Венгрия, ответный четвертьфинальный чемпионата Европы. И верно, такую игру трудно, даже невозможно забыть. Особенно тем, кто побывал на стадионе.

Возглавлявший тогда нашу сборную Михаил Якушин в своей книге «Вечная тайна футбола» (литературная запись О.Кучеренко), вышедшей спустя двадцать лет, в 1988-м, сказал об этом так: «Кто присутствовал на том матче, тот не забудет его никогда. Произошел какой-то феномен телепатического свойства, когда страстное желание команды во что бы то ни стало добиться крупной победы по каким-то невидимым каналам в первые же мгновения игры вдруг передалось публике. И футболисты и зрители на 90 минут матча стали как бы единым целым».  

Однако прежде чем более или менее подробно расскажу об этой игре, необходимо пояснить, что ей предшествовало. Четвертьфиналы чемпионата Европы проводились тогда из двух матчей, по итогам которых команды получали путевку в «Финал четырех», как выразились бы сейчас, который предстоял в Италии. Советские и венгерские футболисты четвертого мая сыграли в Будапеште, а одиннадцатого мая в Москве.

В Будапеште наша сборная, выступавшая в таком составе: Кавазашвили, Истомин, Шестернев, Хурцилава, Аничкин, Капличный, Воронин, Численко, Банишевский, Стрельцов, Малофеев, проиграла хозяевам поля со счетом 0:2. По мнению Якушина, оба гола в наши ворота были, что называется, необязательными. Вот как он их описал в книге: «Последовал контрвыпад венгров и удар Фаркаша. Мяч, кажется, уже трепещет в руках Кавазашвили, но он не удерживает его, и… проигрываем 0:1. ….А нам еще в конце гол случайный забили. Не сумел поймать мяч на выходе из ворот Кавазашвили, а Гереч тут как тут – 0:2».

Это о голах. Игру же нашей команды в целом тренер описал и оценил более чем критически. Особой критике он подверг Стрельцова и Численко, которые расстроили его больше всего. Расстроили, как он выразился, своим бездействием.

«После матча в Будапеште я распрощался со Стрельцовым, – пишет Якушин. – Месяца за два до этого он как-то ко мне подошел в несколько свободной обстановке и то ли в шутку, то ли всерьез заявил: «Ты меня, Михаил Иосифович, уж лучше не бери в сборную, подведу я тебя…». Вот ведь тоже был игрок от бога, и парень грамотный и начитанный, а за собой не следил, к режиму относился спустя рукава. С людьми такого склада разговаривать тяжело. Да и возраст, конечно, каждому футболисту дает о себе знать».

Увы, вот таким оказался последний матч Эдуарда Стрельцова в составе сборной СССР. Но так уж получилось, что у автора этих строк есть что добавить к написанному тренером в книге. По возвращении нашей сборной из Будапешта я разговаривал с Эдиком по телефону. И он нехотя признался, что перед самым началом матча у него случился приступ давно мучившей его болезни и даже открылось кровотечение. Он постеснялся, или не решился, сказать об этом врачу команды и тренеру. О том, что это была за болезнь, я хорошо знал. Дело в том, что по итогам 1967 года, а затем, кстати, и этого самого, 1968-го, Стрельцова признали лучшим футболистом страны. И в декабре я брал у него интервью для еженедельника «Футбол» и для журнала «Юность», и с этой целью приезжал к нему в больницу, где он лечился по окончании каждого сезона. Между прочим, впоследствии эти интервью были объединены и вошли в книгу-сборник «Играя, сужу об игре». Но только сейчас я подумал, не потому ли Эдик обратился тогда к Якушину, что опасался подвести тренера и команду из-за возможного приступа….

Итак, для выхода в полуфинал чемпионата Европы и, значит, для поездки в Италию нашей сборной необходимо было отыграть у венгров два гола, а чтобы избежать нервотрепки, желательно было победить с крупным счетом. Как вы понимаете, состав команды Михаил Якушин существенно изменил. Но, кстати говоря, и у венгров в атаке появился не игравший в Будапеште, лучший футболист Европы 1967 года Флориан Альберт. Между прочим, у нас играл другой лауреат того года, лучший бомбардир (10 голов) среди всех игроков национальных сборных европейских стран Игорь Численко. Заодно уж напомню, что по итогам 1967 года сборная СССР была признана лучшей  на континенте, то есть имела самый высокий рейтинг, как сказали бы в нынешнее время.

Теперь о составах. Наш выглядел так: Пшеничников, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Аничкин, Капличный, Воронин, Численко, Банишевский, Бышовец, Еврюжихин. Его предстоит еще подробно прокомментировать, покамест же для знатоков европейского футбола назову венгерский состав: Тамаш, Новак, Шоймоши, Ихас, Месэй, Сюч, Варга, Комора, Альберт, Фаркаш, Ракоши.

После чемпионата мира в Англии-66 самой распространенной стала тактическая схема 1+4+4+2, по которой играли чемпионы мира. Их тренер Альф Рамсей и считается ее первооткрывателем. Однако в это самое время у нас по такой же схеме играло киевское «Динамо» под руководством Виктора Маслова. Так что открытие было совершено параллельно, как часто бывает в науке, но, оказывается, и в футболе. В 1967-1968 годах эта система еще не применялась повсеместно, в ходу была в основном предыдущая 1+4+3+3, а вот от «бразильской» (1+4+2+4) давно, еще после чемпионата мира в Чили-62, начали постепенно отказываться и к описываемому периоду ею практически никто уже не пользовался.

И каково же было наше удивление, когда в Будапеште сборная СССР вышла на поле с четырьмя форвардами в составе. Что бы ни говорил после того поражения Якушин, как ни пытался разъяснить, что он имел в виду и какие задания дал тогда игрокам, его не особо-то и слушали, полагая, что команда проиграла из-за чересчур авантюрной тактики. И вот в пресс-ложе Лужников мы получаем состав, который приведен здесь двумя абзацами выше. Формально схема выглядит так же, как это было неделей ранее в Будапеште: 1+5+1+4. Но теперь мы не спешим делать выводы, а вспоминаем пояснения Якушина.

По его замыслу Владимир Капличный исполняет роль «волнореза», или опорного полузащитника. Там, в гостях, третьим полузащитником фактически играл Эдуард Малофеев, и для него эта роль была вполне привычной. А кто же укрепит среднюю линию в Москве? В ходе игры мы поняли это, но сперва обращусь к книге Якушина: «Я был уверен, что оборона наша на этот раз справится с атаками венгерской команды. Исходил я из того, что и в Будапеште она все-таки не сумела нас переиграть. Да, два гола забила, но при нашей помощи. От защитников требовалась, прежде всего, повышенная внимательность. И на этот матч я выставил четырех форвардов, считая, что в создавшейся обстановке на поле у нас должны находиться как можно больше квалифицированных игроков атаки. Еврюжихину предписывалось, учитывая его высокую дистанционную скорость, начинать наступление из глубины».

Вот мы и увидели, сразу после начала матча, что Геннадий Еврюжихин часто находится в средней линии и в атаки включается, как выразился Якушин, «с разгона». Однако важнейшим тактическим решением, или ходом, или находкой, заставшей венгров врасплох, стало то, что в среднюю линию и затем даже в атаку постоянно включался номинальный центральный защитник Муртаз Хурцилава. По существу его скорее можно было назвать опорным полузащитником, «волнорезом», а не Капличного, который больше времени проводил в центре защиты, рядом со своим постоянным партнером по клубу Альбертом Шестерневым. Впрочем, Хурцилава и Капличный так часто менялись местами, что соперники никак не могли за ними уследить.

В первом тайме после очередного рывка вперед Хурцилавы, а затем последовавшего еще одного прострела вдоль ворот защитник Шоймоши срезал мяч в собственную сетку. После перерыва Хурцилава мощным ударом послал мяч под перекладину, а затем отличный проход Бышовца завершился третьим голом. 3:0 – задача решена.

«Это был настоящий праздник на нашей футбольной улице. Торжествовала команда, торжествовали зрители на стадионе и те, кто смотрели матч по телевидению, – писал Якушин. – За ту игру я отдаю должное футболистам. Главная заслуга в победе принадлежала, безусловно, им. Сколько поздравлений мне пришлось услышать после встречи! Все наперебой стремились сообщить, что никогда еще не видели такой вдохновенной игры сборной СССР. Мог ли я и те, кто не скупился на похвалы, тогда подумать, что спустя каких-то полтора месяца мне предстоит уйти в отставку…».

Последнюю фразу сейчас не буду комментировать. Когда-нибудь, возможно, напишу о тренерских отставках – справедливых и нет. Поверьте пока что на слово – несправедливых было гораздо больше. Но вот что касается этого замечательного матча, то одним из важнейших обстоятельств, обеспечивших столь желанную и важную победу, было решение Якушина по возможности чаще использовать Хурцилаву как неожиданно выходящего в атаку игрока. К этому тактическому ходу соперники так и не приспособились. Убежден, что именно такое тренерское решение оказалось определяющим.             

Но вот что чрезвычайно занимает меня по сей день. Книга Якушина вышла в издательстве «Физкультура и спорт» в 1988 году. В самом начале того года я начал работать в этом издательстве в качестве главного редактора. Рукопись была тогда уже в типографии, и летом я по служебной обязанности лишь подписал сигнальный экземпляр «В свет!». Когда же прочитал книгу, то возникло у меня несколько вопросов, которые, однако, Михаилу Иосифовичу так и не задал: не хотелось портить ему удовольствие от выхода книги. Одним их этих вопросов и был, в частности, такой: почему он ни словом не обмолвился, описывая матч с венграми, о собственном тактическом решении? Из скромности или по каким-то другим соображениям? Конечно, мог спросить его об этом и позднее, мы ведь часто созванивались до самой его кончины третьего февраля 1997 года. (Поразительно, но в тот же самый день ушел из жизни написавший внутреннюю, для издательства, рецензию на книгу «Вечная тайна футбола» Лев Иванович Филатов).

Поскольку я так и не задал Михаилу Иосифовичу несколько интересующих меня вопросов, то в отношении этого конкретного, о матче со сборной Венгрии, поделюсь с читателями лишь собственной версией. Дело в том, что Якушин чрезвычайно трепетно относился к тактике игры, считая ее краеугольным камнем футбола, даже говорил о тактических вопросах, как мне кажется, с придыханием. И всегда подчеркивал, что тренеры не должны обсуждать их с дилетантами, выносить на общий суд свои находки и решения. Пусть об этом судят люди, наблюдая за игрой.

Как-то я рассказал Михаилу Иосифовичу о где-то вычитанном случае из жизни Альберта Эйнштейна. Случай такой. На каком-то приеме к великому ученому подошла дама с вопросом: «Можете ли вы объяснить мне, мэтр, различие между очень долгим временем и вечностью?». Эйнштейн ответил так: «Видите ли, мне понадобится очень долгое время, чтобы объяснить вам это, но пройдет вечность, прежде чем вы это поймете». Якушину так понравился мой рассказ, что он тут же добавил: «Вот и в футболе не все и не всем можно объяснить. Да и нужно ли».

А как заключение два слова о заголовке. Я выбирал между «Матчем на все времена» и тем, на котором в итоге остановился. Потому что считаю, что матчем на все времена может быть лишь финал чемпионата мира или Европы. Надеюсь, кому-нибудь из последователей доведется в будущем  описать и такой с участием нашей сборной. Боюсь, что мне не суждено….      

        Валерий ВИНОКУРОВ