Была бы под рукой подшивка газеты «Советский спорт», я бы точно сказал, когда произошло то, о чем сейчас расскажу. Память подсказывает, что та необычная командировка в Алма-Ату случилась во второй половине 60-х или в начале 70-х годов. Точнее сказать без помощи газетной подшивки не могу, так как в те годы, будучи молодым репортером, изрядно помотался по футбольным городам и весям.

Итак, размещаясь в алма-атинской гостинице, узнаю, что здесь же проживает коллектив МХАТа, гастролирующего в эти дни в столице Казахстана. Поскольку во время командировки мне не только надо было подготовить материал для еженедельника «Футбол», но и передать отчет в газету об очередном матче «Кайрата», сразу решаю пригласить на игру великого актера Михаила Яншина. С ним мне посчастливилось уже познакомиться в лужниковской ложе прессы и однажды даже, когда по какой-то причине за ним не подъехал к концу матча водитель, подвезти со стадиона до его дома. Михаил Михайлович тогда пригласил зайти к нему в гости на чай, показывал уникальные фотографии из истории театра, и, конечно, долго мы беседовали о футболе, любителем и знатоком которого он был.

И вот стучу в дверь его гостиничного номера, мечтая лишь о том, чтобы в день матча он не был занят в спектакле: в этом случае, я нисколько не сомневался, он с удовольствием поедет со мной на стадион. Повезло: в тот вечер он был свободен, и мы отлично провели два часа в ложе прессы и так интересно судили об игре, что он дал согласие поставить и свою подпись под отчетом, который я тут же передал, продиктовав по телефону, в номер «Советского спорта». Так и вышла на следующий день газета с отчетом за двумя нашими подписями. Его фамилия, естественно, сопровождалась званием «Народный артист СССР». С какой командой встречался тогда «Кайрат», увы, не помню, потому и пригодилась бы подшивка газеты, но, кажется, не со «Спартаком», верным болельщиком которого был Михаил Михайлович, как, впрочем, и почти все мхатовцы.

Да, МХАТ словно был тем, что сегодня назвали бы филиалом фан-клуба «Спартака», а во главе этого большого болельщицкого коллектива негласно стояли Яншин и еще один выдающийся актер Анатолий Кторов. Между прочим, в труппе театра на протяжении многих лет состоял и Николай Озеров. Еще школьником младших классов я дважды видел Озерова в спектаклях: в «Синей птице» в роли Хлеба и в «Ломоносове» в эпизодической роли студента. На «Ломоносове» и произошел казус, когда, увидев выдающегося теннисиста на сцене, я воскликнул: «Мама, это же Озеров», и на нас тут же зашикали зрители. Спустя много лет, когда уже нас с Николаем Николаевичем связывали профессионально-дружеские отношения, он посмеялся над этой историей и тогда же рассказал, что, вступив в труппу театра, тоже с удивлением обнаружил, сколь един был коллектив в своей любви к «Спартаку». Но и к футболу в целом. Как явлению.

В 77-м году, когда «Спартак» играл в первой лиге, мне не доводилось бывать на его матчах, в еженедельнике за освещение турнира этой лиги отвечал другой сотрудник. Но на матчах высшей лиги все равно появлялись верные спартаковцы: и Яншин, и Евгений Евстигнеев, и писатели, о которых еще скажу. Потому что в те времена, как бы ни любили истинные болельщики свои команды, футбол в целом они любили больше. Оттого и посещали даже не только самые интересные матчи других клубов.

Так вот о писателях. В еженедельнике «Футбол» периодически публиковались драматург Алексей Арбузов и писатель Юрий Трифонов, верные почитатели «Спартака». Юрий Валентинович часами просиживал в крохотном кабинете Геннадия Радчука, заместителя главного редактора, ведя бесконечные, как мне тогда казалось, беседы не только о спартаковских новостях, но и обо всем нашем и мировом футболе. Потому-то в заметках известных мастеров слова их болельщицкие пристрастия вообще не ощущались.

Как-то мы с Озеровым много часов провели в машине на пути из Буэнос-Айреса в Росарио, куда отправились на матч Аргентина – Бразилия. И тогда, помню, он рассказал, в частности, о том, что телевизионные и партийные начальники не раз его журили за то, что он, мол, во время репортажей напрасно скрывает свою приверженность к «Спартаку»: «Не надо вам играть в объективность». Николай Николаевич объяснял это их желанием, чтобы во время игры их болельщицкий настрой совпадал с настроем комментатора. Он выслушивал начальников, но все равно оставался верен принципу объективности, за что ему всегда отдавали должное динамовские, армейские, торпедовские болельщики.

Не помню, в любви к какой команде признавалась когда-то композитор Людмила Лядова, но, кажется, не к «Спартаку». Однако в популярной некогда ее песне «Мой Вася» лирическая героиня видит своего любимого в разных ипостасях, и есть там строчки о том, что, когда Симонян посылает мяч в ворота, ей кажется, что это сделал ее возлюбленный. Вот и стала супруга Никиты Павловича называть его «Мой Вася». А Лядова часто выступала в концертах, когда клубы отмечали свои достижения по окончании сезонов. Ее любили, пожалуй, во всех московских командах.

И в еженедельнике «Футбол» в конце года предоставляли слово болельщикам разных команд, чтобы они могли поздравить с успешным окончанием чемпионата своих любимцев. Помню, как поздравляли динамовцев великая балерина Майя Плисецкая и ее муж, композитор Родион Щедрин, композитор Александра Пахмутова и ее супруг, поэт Николай Добронравов, всеми любимый артист цирка и киноактер Юрий Никулин. Среди динамовских болельщиков есть еще один всеми любимый артист – Геннадий Хазанов. С ним мне довелось однажды поиграть в футбол. Дело было в Новогорске, куда каждого из нас привели какие-то дела. Когда закончилась тренировка динамовцев, Александр Севидов и предложил нам поиграть. Оказалось, что Хазанов в юности тренировался в футбольной школе и навыки сохранил.

С младых ногтей болел за «Динамо» драматург Леонид Зорин и на протяжении многих лет дружил с Константином Бесковым. Когда Бесков играл и когда тренировал «Динамо», Леониду Генриховичу не приходилось «раздваиваться». Но Константин Иванович возглавлял и «Торпедо», и ЦСКА, и «Локомотив», и «Спартак». Однажды в пору его спартаковского периода я был в гостях у Зорина. Мы недолго поиграли в шахматы, а затем, естественно, завели речь о футболе. И меня поразило, насколько точно он оценивал игровые достоинства и недостатки как «Динамо», так и «Спартака». Слушая его, я подумал тогда: можно ли понять, за кого он болеет? Его могли принять за своего и динамовские болельщики, и спартаковские.

А если бы Евгений Евтушенко не признался на страницах нашего еженедельника в своей привязанности к «Динамо», разве не посчитали бы его своим болельщики самых разных клубов. Он публиковал у нас и свои футбольные воспоминания, и стихи о Всеволоде Боброве, Алексее Хомиче, Давиде Кипиани.

Мне посчастливилось близко знать двоих верных армейских болельщиков – актера Театра Сатиры и кино Георгия Менглета и популярного конферансье Евгения Кравинского. С Георгием Павловичем мы встречались в домашней обстановке – у Мартына Ивановича Мержанова, который никогда не скрывал своей привязанности к «Спартаку». Правда, ни в одном его обозрении или статье вы этого не обнаружите. И вот Менглет в беседах о футболе выглядел просто-таки готовым обозревателем, с Мержановым они если и спорили, то на равных. В театральном училище молодые Менглет и Кравинский учились в свое время на одном курсе, то есть были одного возраста. Но уж не знаю почему, к Евгению Анатольевичу все обращались только как к Жене. Даже мы, молодые журналисты. Он и выглядел очень молодо, и по характеру был мальчишкой, что ли.

И вот вернейшие болельщики ЦСКА, дружившие с Борисом Аркадьевым, Кравинский и Менглет влюбляются в молодых Валентина Иванова и Эдуарда Стрельцова. И все мы наблюдаем парадоксальное явление: они становятся болельщиками сразу двух команд, а во время матчей ЦСКА с «Торпедо» радуются все девяносто минут – то удаче одной команды, то другой. Но что такое парадокс? Это ведь скрытая, не сразу понятная истина. А истина в том, что для подлинных любителей футбола, истинных болельщиков футбол – повторяю то, что уже было сказано, – дорог сам по сути своей, как игра, как явление, он дороже даже, чем их самый любимый клуб.

С Аркадьевым дружил и еще один верный армейский болельщик –  кинодраматург Яков Костюковский. Совсем недавно автор «Кавказской пленницы» и «Бриллиантовой руки» ушел из жизни. А сравнительно недавно – в конце минувшего века – мы с Яковом Ароновичем консультировали создателей телепрограммы «Век футбола». И вместе возвращаясь после этих творческих совещаний, удивлялись, как же плохо знают люди, работающие на телевидении, историю нашего футбола. Но одновременно мы и радовались, считая, что хоть какие-то пробелы в «футбольном образовании масс» эта программа заполнит.

О замечательных болельщиках можно рассказывать до бесконечности. Например, о том, как увлекался статистикой Дмитрий Шостакович. Когда какие-то числа у него не сходились, он писал письма в наш еженедельник с просьбой уточнить количество забитых голов у того или иного игрока, количество матчей, проведенных тем или иным арбитром.

Хотя, повторяю, обо всех не расскажешь, в заключение упомяну лишь о том, что за «Торпедо» всегда болели актер и режиссер Александр Ширвиндт, выдающийся джазовый музыкант и композитор Алексей Козлов, писатель Аркадий Арканов. А из болельщиков «Локомотива» знаю самого верного – актера театра и кино Валерия Баринова, с которым встречался на матчах железнодорожников в Хайфе, Мадриде и Лидсе.

И еще два слова после точки. Большой футбол и болельщики с большой буквы когда-то были неразделимы. Клубные пристрастия не разделяли людей, любовь же к футболу сплачивала их. Неужели все это только в прошлом?! Неужели никогда не вернется?!

Валерий ВИНОКУРОВ