Что бы ни говорили вратари, а все же, в конце концов, и они соглашались, что пенальти в первую очередь дело техники. Когда Алексей Хомич упомянул о вратарях, чье мастерство не могло проявиться из-за отсутствия психологической стойкости, я спросил: «А если есть характер, но нет мастерства?». «Тогда и говорить не о чем», – был его ответ.

Все же о технике в чистом виде больше рассказывали форварды. Это и понятно, ведь техника приема мяча или броска у вратарей существенно не меняется в зависимости от того, бьют им пенальти или бьют с игры. А пенальтистам из огромного разнообразия технических приемов нужно выбирать наиболее подходящие для пенальти.

Константин Бесков нарисовал в моем блокноте схему. Она проста, естественна и опровергает всевозможные выдумки о фокусах, которыми якобы полагается пользоваться, чтобы запутать вратарей. По Бескову, надо мысленно провести линию, связывающую мяч и основание штанги, продлить ее за мяч, от ворот, и по этой линии разбегаться. Бить можно либо внутренней стороной подъема, либо «щечкой», причем наносить удар с подрезкой. В зависимости от того, по какому месту мяча наносится удар, мяч полетит либо в правый от бьющего угол, либо в левый. Понятно, что тот, кто бьет правой ногой, разбегается с места левого инсайда, а тот, кто бьет левой, разбегается с места правого инсайда.

Геннадий Матвеев: «Плохо бить прямым ударом. Обязательно надо резаным. Мяч должен вращаться. Во-первых, при этом он летит по дуге, чуть дальше от вратаря, во-вторых, больше вероятности, что он завернет в угол, если удар был не совсем точен. В детских и юношеских командах я всегда бил внутренней стороной подъема и всегда в один и тот же угол. Однажды, мне было тогда шестнадцать лет, на первенстве Центрального Совета «Динамо», в матче ростовчан с харьковчанами пришлось мне бить два пенальти. Первый раз я пробил прямым ударом, как бил до этого всегда. А второй раз – резаным, в другой угол, так, как до этого никогда не бил. Тогда-то я и понял, что резаный удар дает возможность разнообразить направление полета мяча. С тех пор стал бить «щечкой» и только резаным. И предпочтительно – низом, что опаснее для вратаря».

Я спрашивал у многих пенальтистов, как они разбегаются и как бьют. Валерий Короленков и Эдуард Маркаров, Валерий Гаджиев и Эдуард Мудрик – все они придерживались приблизительно той же схемы, что и Бесков. У одного разбег чуть больше, у другого – чуть меньше, один бьет  левой, другой – правой ногой, но, в общем-то, схема одинакова. Так что ее можно считать типичной, и все сводится к качеству исполнения.

Бесков: «Как-то я увидел, как бьет Ференц Пушкаш, увидел и поразился. (В первых публикациях Пушкаш не упоминался, он тогда считался у нас  «изменником», «врагом советской власти», хотя в Венгрию давно уже наезжал из Испании. В тексте же Бесков говорил: «… как бьет один из форвардов венгерской сборной». – Прим. автора). Он разбегается с места левого инсайда, как и я, но бьет не с правой, а с левой, то есть, внешней стороной стопы, «шведкой». Он тоже подрезает мяч в любой угол. Но такой удар освоить гораздо труднее. Площадь соприкосновения с мячом меньше, и потому требуется просто ювелирная точность. Я попробовал на тренировках так бить. Когда получалось, когда нет. В общем, научился, но в матчах пенальти так не бил: не хотел рисковать. К тому же мне пришлось бы, очевидно, менять привычный разбег. А вот в игре этим его ударом  пользовался».

Только два пенальти не забил в своей карьере Матвеев. Один из них – в матче с московским «Локомотивом» в 1962 году при 0:0 (ростовчане потом проиграли 0:3).

Матвеев: «Дистанцию для разбега я тогда определил на глаз. Разбег начинал семенящим шагом. И в конце разбега, перед самым ударом, оказался не на полшага от мяча, а чуть дальше. С тех пор я стал всегда разбегаться от линии штрафной, чтобы дистанция была постоянной. И уже не ошибался, подходил к мячу точно».

Верно определить силу удара, сделать ее величиной постоянной необходимо каждому пенальтисту. Слишком сильный удар труднее нанести точно. Были у нас пенальтисты, и очень хорошие, которые били на силу, – например, Георгий Глазков. Он почти не ошибался. Но вот не забив пенальти в 1944 году в кубковом матче с ленинградским «Зенитом», Глазков почти перестал бить пенальти, как ни уговаривали его партнеры-спартаковцы. Чуть-чуть потерял уверенность – и пропала точность. Не переучиваться же, не переходить на другой удар….

А слабый удар, пусть даже и точный, тоже дело рискованное. Если вратарь знает, куда ты бьешь, или угадает, он может успеть за мячом.

Геннадий Гусаров: «Определить оптимальную силу удара мне помог Владимир Маслаченко. Мы вместе были в сборной страны в 1961 году и после занятий оставались, чтобы потренировать пенальти. Вместе определили, на какой высоте должен лететь мяч, чтобы вратарю было труднее. Бил я все время в одну и ту же точку. Маслаченко знал, куда я бью. Гадать ему не приходилось. И вот я регулировал силу удара таким образом, чтобы он не успевал. Начинал со слабого удара, потом сильнее, еще сильнее. Вот он уже не успевает, – значит, еще сильнее бить не надо. Так мы установили силу удара. А закреплять навык можно и без вратаря. Я брал несколько мячей, ставил около штанги наклонную стойку и бил в этот угол, одновременно тренируя и силу, и точность. Потом стойку переставлял к другой штанге. Конечно, терпение надо иметь. И вратарю, и бьющему».

Бесков: «Сила удара должна быть выше средней. Помните, мы говорили о времени, которое нужно вратаря, чтобы, среагировав, броситься за мячом? Мяч должен лететь с такой скоростью, чтобы вратарь не успевал, даже если угадает направление полета. Как этого добиться? Только многократными повторениями».

Все игроки, которые хорошо бьют пенальти, уверяли, что тренируют этот удар постоянно. Все вратари, которым доводилось выручать свои команды при пенальти, считают своим долгом тренироваться с форвардами, бьющими с одиннадцатиметровой отметки, хотя кажется, что для вратаря это не очень-то привлекательное упражнение.

Анатолий Акимов: «После тренировок в «Спартаке» мы оставались с Владиславом Жмельковым и с группой игроков, не только постоянных пенальтистов. Удары разных игроков, отличающиеся по исполнению, силе, манере, позволяли нам расширить запас своих специальных, что ли, знаний. Мы замечали подход бьющего к мячу, положение ноги в момент удара, положение туловища бьющего. Со Жмельковым обычно устраивали соревнование: кто больше возьмет? «Заводили» друг друга и бьющих. Сначала мы договаривались, что вратарям можно двигаться до удара. (В то время это было запрещено правилами. – Прим. автора). Казалось, это должно было помочь. Но выяснилось, что это только мешает, отвлекает твое внимание от мяча и ноги бьющего. И тогда стали действовать только по правилам. Вообще изучать форвардов, манеру их удара, их технику и психологию надо не только на тренировках, но и с трибун, наблюдая матчи. Это, кстати, полезно вратарям не только для того, чтобы отражать пенальти. К сожалению, в последнее время, знакомясь с учебно-тренировочной работой во многих командах, я обнаружил, что одиннадцатиметровым ударам почти не уделяется внимание. А ведь такие тренировки на редкость полезны всем. Если их строить умело, то можно давать и большую физическую нагрузку, которая в азартных упражнениях всегда переносится легко».

Лев Яшин: «Тренировки на пенальти многое мне дали и в общей подготовке. В «Динамо» ведь всегда были великолепные вратари и прекрасная методика их тренировочной работы. Когда я был еще совсем молодым, то видел, как охотно тренируются с нашими пенальтистами Алексей Хомич и Вальтер Саная. Потом и я занимался персонально с Бесковым. Знал, куда он бьет, хотелось парировать удар, но не мог. Зато в играх чувствовал, какую пользу мне эти занятии приносили. Так и осталась у меня привычка тренироваться с пенальтистами».

Матвеев: «В ростовском СКА мы всегда тренировались с вратарем Анатолием Ивановым. Я иногда говорил, в какой угол буду бить. А иногда он сам гадал. Иванов, наверное, с десяток пенальти парировал в матчах нашей команды. Можно тренировать пенальти до начала тренировки и по ее окончании. Второе лучше, потому что в это время физическое состояние ближе к игровому».

Много самых разных деталей выяснилось в наших беседах. Скажем, на первых минутах матча, пока еще не разыгрались, забить и взять пенальти труднее, чем в середине игры. В конце матча вратарям тоже трудно – нервная система утомлена. Хомич, например, сказал, что, когда ему били на самых последних минутах или на самых первых, ему казалось, куда ни ударят, будет гол. Яшин заметил, что в середине матча Италия – СССР взял пенальти от Маццолы во многом благодаря тому, что перед этим парировал труднейший удар Доменгини и находился поэтому на эмоциональном подъеме.

Большое значение имеет и грунт. Если поле мокрое, скользкое, то вратарям легче, а форвардам труднее. Один из своих четырех не забитых в карьере пенальти Гусаров не забил в Англии в матче «Динамо» с «Арсеналом». Обманул вратаря, тот бросился в другой угол, но перед самым ударом форвард поскользнулся, и мяч не попал в ворота. В сырую как раз погоду Хомич брал пенальти в известных матчах турне по Великобритании и дважды в одном матче с «Зенитом». На мокром поле не забил и Матвеев ереванцу Рафаэлю Матевосяну.

Когда форварды решают, куда бить? Одни – заранее, другие – в момент удара. А когда вратари решают? Одни говорят: «Будешь гадать, никогда не угадаешь, только реагируй на ногу и мяч». Другие: «Вспомни, куда он бьет, и реши, что будешь делать. А потом уж смотри за мячом».

На одних влияет настроение зрителей, на других – настроение товарищей по команде и даже – да, да – отношения с тренером. Словом, тут много индивидуального. И все-таки я надеюсь, что эти свидетельства больших мастеров могут принести пользу молодым вратарям и пенальтистам.

Я спрашивал последних, имело ли для них значение, в какой общей спортивной форме они находились. Оказалось, имело, и весьма существенное. Бесков даже выразил его в цифрах. Когда он был в хорошей форме, то забивал 45-47 из 50-ти. А вот после травмы или болезни – 37-40. Может показаться, что, если перевести эти числа в проценты, выяснится, сколько у пенальти шансов стать голом. Но ведь это не в игре, а на тренировке! Гусаров однажды на первых минутах матча с «Локомотивом» (до этого он долго не играл) не забил пенальти. А на следующий день на тренировке забил Яшину десять из десяти! Так что никогда, наверное, не узнать точно, сколько же процентов гола в пенальти.

Да и так ли это важно, в конце концов? Мяч ведь не так уж часто во время матча ложится на одиннадцатиметровую отметку. И когда замирает стадион, и замирает вратарь, и разбегается пенальтист – разве имеет значение, сколько пенальти из ста можно реализовать? Но вот чтобы забить один, именно этот, в данную секунду самый нужный, и чтобы взять один, именно этот, в данную секунду самый важный, надо, как видим, многое знать и уметь.

Два слова после точки. В то время, когда мы беседовали, то есть сорок пять лет назад, не было такого понятия, как серии послематчевых пенальти. Так что сейчас еще более серьезно должны мастера подходить к отработке этого  игрового элемента. Однако складывается впечатление, что они трудятся, увы, совсем не так старательно, как это делали их предшественники.               

Валерий ВИНОКУРОВ